Боже… Матвей не смог мне дозвониться и поэтому приехал сюда. К горлу поднимается болезненный ком, а из глаз вновь бегут слезы. Кидаюсь к двери, пытаюсь найти ключ, который оставляла в замочной скважине, но его там нет.

Быстро включаю свет, шарю на полу и только спустя минуту понимаю, что это родители меня заперли.

– Мама!!! – кричу охрипшим голосом, ударяю в дверь ладонью, – Мама–а!!!

Бросаюсь к окну, открываю его и, высунувшись на половину, ору:

– Матвей!!!

Он вскидывает голову и, вдруг, улыбнувшись, подмигивает. Чувствую, что подбадривает, успокаивает.

– Закрой окно! – рычит мама.

– Открой дверь! – отвечаю тем же тоном.

– Аня, вывалишься! Закрой окно! – просит Матвей, – все нормально…

Я возвращаю туловище обратно в комнату и впиваюсь в него взглядом. Несмотря на яркий свет фар, мне плохо видно его лицо. Не получается рассмотреть мимику и выражение глаз. Но поза его не напряжена, и это позволяет мне выдохнуть, потому что меньше всего я хочу, чтобы мама запугала его.

Спустя десять минут переговоров, Матвей поднимает голову к моему окну, посылает воздушный поцелуй, а затем разворачивается, садится в машину и уезжает.

Глава 14.

Заснуть получается только на рассвете. Остаток ночи я провожу, рыдая в подушку, а утром просыпаюсь от ощущения, что кто–то гладит меня по волосам.

– Анюта… уже полдень…

– Наташа?

Рывком сажусь на кровати, оглядываюсь по сторонам и прячу лицо в ладонях, когда вспоминаю события вчерашнего дня.

– Я тебе покушать принесла. Голодная? – заботливо интересуется Наталья.

– Да, – выхватываю взглядом мой завтрак на прикроватной тумбочке, – мне запрещено выходить?

– Да, детка. Мама строго настрого запретила тебе покидать комнату.

Я утыкаюсь лицом в согнутые колени и всхлипываю.

– Ну–ну… перестань сырость разводить… – поглаживая мое плечо, негромко проговаривает женщина, – Ань, чего натворила–то?..

– С Давидом рассталась…

– Рассталась?.. – хмурится она, – из–за этого тебя наказали?!

– Нет, Наташ… – шепчу я, – я другого парня встретила…

– Когда успела?! Ты же вот на днях у Давида своего ночевала!.. – замирает, округляя глаза, в которых мелькает догадка – не у него, да?..

Я качаю отрицательно головой.

– Ой, батюшки… Кто же он?..

– Он… простой парень… Не из наших… понимаешь?..

– Бедный?..

– Да нет… – уклончиво отвечаю я, – из рабочих он… автомеханик…

– Вот почему Лариса Сергеевна такая сердитая с утра была…

– Она дома?

– Уехала… сказала, по делам… – притягивая за плечи, наклоняется к уху, словно нас могут подслушивать.

– А папа?

– Папа дома, телевизор в гостиной смотрит.

В голову приходит одна мысль, я обнимаю Наталью и жалобно заглядываю ей в глаза.

– Наташ, принеси мой телефон, а…

– Телефон? А где он?

– Я… я не знаю… Мама забрала…

– Ой, Анют, как же я тебе его достану–то?!

Ну, да, она, конечно, права. Вряд ли мать оставила его на видном месте, а заставлять Наталью обыскивать ее кабинет немыслимо. Если родительница узнает об этом, домработница пойдет под суд.

– Наташ, ты специально его не ищи, но, если вдруг, увидишь где, принеси. Хорошо? Мне только один звонок сделать…

– Хорошо…

Женщина, тяжело вздохнув, поднимается и указывает на запеканку головой.

– Ешь, а то остынет…

Аппетита у меня нет, даже несмотря на то, что вчера я осталась без ужина. Ковыляю в ванную и в ужасе застываю у зеркала…

Опираясь руками на раковину, вглядываюсь в свое отражение. Воспаленная кожа щек со следами от маминых пальцев, веки, напоминающие два вареника, нездоровый блеск глаз и размазанная по всему лицу косметика.

Быстро раздеваюсь и встаю под душ, а после заставляю себя съесть все, что принесла Наталья.

Сама она появляется в моей комнате часа через два после нашего утреннего разговора.

– Нет его нигде, – выговаривает она, будто запыхавшись, – везде посмотрела… спрятала, видно…

– Черт…

Меня накрывает безысходностью. Я совершенно не представляю, что мне делать. Если бы я знала номер Матвея наизусть, могла бы позвонить с телефона Натальи. Но с цифрами у меня всегда было не очень…

Женщина собирает посуду, и, пообещав, что скоро принесет обед, выходит из комнаты. И дверь при этом остается незапертой… Может, она и до этого меня не закрывала, а я в расстроенных чувствах и не заметила?..

Подхожу к окну и выглядываю во двор. На скамейке у входа в дом сидит Саша, наш водитель, но, насколько мне известно, Наталья кормит его на кухне после хозяйского обеда.

Решение приходит молниеносно. Я быстро достаю из шкафа дорожную сумку, собираю в нее самое необходимое. Документы, повседневную одежду, свой ноутбук и деньги, что хранились в маленькой шкатулке в самом укромном углу шкафа. Сумма небольшая, но совсем для меня сейчас не лишняя.

Упаковываю вещи и прячу сумку под кровать за минуту до того, как в комнату с подносом в руках вплывает Наталья.

– Куриный супчик, как ты любишь…

– Спасибо…

– Кушай скорей…

Сказав это, она садиться на кровать, всем своим видом показывая, что не собирается уходить, пока я все не доем.

– Мама вернулась? – спрашиваю я, отправляя в рот ложку супа.

– Нету ее… – ворчит женщина, – хлебом закусывай…

Сколько помню ее, всегда пытается накормить меня до отрыжки. Считает, что слишком худа, а мне ведь еще детей рожать…

– Иди, Наташ, тебе же еще Сашу кормить…

– Подождет, ничего с ним не сделается, и так морда скоро треснет от моей стряпни…

Я продолжаю есть суп, не забывая при этом про хлеб, а Наталья начинает елозить по покрывалу. Прочищает горло и разглаживает на коленях свой передник. Явно не терпится мне что–то рассказать.

– Что?..

– Анют… я тут ненароком разговор твоей мамы с папой подслушала… случайно, они утром говорили в кабинете, а я мимо проходила…

– И?.. Что ты услышала?.. – настораживаюсь я.

– Она сказала, что хочет тебя куда–то на все лето отправить…

– Куда?

– Я не знаю, но, по–моему, заграницу, потому что она просила папу найти твой загранпаспорт.

– Я не поеду…

В груди начинает закипать злость. Как, интересно, они собираются меня отправить?! Вставят кляп в рот и свяжут или ударят по голове и в мешке погрузят в самолет?!

Не думают же они, что добровольно соглашусь уехать?..

Нет, все таки, мое решение убежать было верным.

Я быстро доедаю все до последней крошки, от волнения совершенно не чувствуя вкуса еды, и помогаю ей собрать посуду на поднос.

– Посплю, – говорю ей прежде, чем она уйдет, – голова гудит от недосыпа…

– Поспи–поспи, солнышко… – заботливым тоном отвечает Наталья, – я тебе вечером пирожков испеку… твоих любимых…

– С вишней?..

– С вишней…

Гладит по голове, целует в лоб и выходит, неплотно прикрыв дверь.

Мне так стыдно за мою ложь, но по–другому никак… До вчерашнего дня, я думала, что знаю маму, а теперь не удивлюсь, если она и правда силой отправит меня заграницу или упечет в психушку.

Через десять минут Саша скрывается в доме, а значит, путь открыт. Надеваю новые кеды, перекидываю через плечо сумку и выскальзываю из комнаты.

Стараясь передвигаться бесшумно, прохожу вдоль коридора, останавливаюсь у подножия лестницы, чтобы убедиться, что внизу никого нет, и начинаю спускаться.

Из кухни доносятся голоса водителя и Наташи и я, не оглядываясь, быстрым шагом иду к выходу.

– Дочка?.. – догоняет меня голос папы, и я резко торможу.

Он подходит ко мне сзади и, положив руку на плечо, разворачивает к себе лицом.

– Ты куда?

Его отрешенный вид и пустой взгляд поднимает во мне волну раздражения. И жгучую обиду… Где он был вчера, когда мама хлестала меня по лицу?! Спрятался, потому что боялся попасться ей под горячую руку?!

И это его «дочка»… Иногда мне кажется, что он называет меня так из–за того, что забывает мое имя…